Иван III - государь «всеа Руси».

Так с определенного момента именовал себя великий князь Иван Васильевич, подчеркивая рождение единой тер­ритории полностью самостоятельного государства. В воскресенье же 28 марта 1462 г., когда столица Московского великого княжения встречала нового единоличного правителя, до этого дня было еще далеко. Но, быть может, уже тогда, в первые часы бремени власти и личной ответственности, он сформулировал эти отдаленные и столь желанные цели? Навряд ли. И дело тут не в отсутствии необходимого опыта или широкого политического кругозора. К моменту смерти Васи­лия Темного за плечами его старшего сына Ивана Василье­вича был шестилетний стаж соправительства и рождение наследника-первенца. Так что все было при нем. На московский стол садился вполне зрелый правитель, много чего испытавший и повидавший в свои двадцать два года.       

Дело в другом. У политиков-практиков — а Иван Васильевич был именно таковым — осознание стратегических целей происходит в конкретных, реальных задачах, обнаруживаемых в наличной ситуации, в просчете соотношения сил. То, с чем он имел дело в начале 60-х годов, мало подвигало к постановке удаленных, «идеальных» намерений. Иван III всегда двумя ногами стоял на почве политической ежедневности. Но из нее неочевидным и неприметным поначалу об­разом произрастали явления, приводившие к принципиальным переменам в границах страны, в строении государства.

Даже беглый взгляд подмечает разительные отличия в рит­ме, стиле, образах «государственной биографии» Ивана III и его отца (а иной жизни у них, собственно, не было). Василий Темный почти всю жизнь провел в борьбе за достиже­ние, сохранение или возврат власти великого князя. Много лет подряд он наносил удары ближним и дальним родичам. мстил, ослеплял, казнил, был лишен зрения сам, подвергался заточению и гонениям, не один раз бывал обманут и обма­нывал сам. Накал соперничества, его театральная непредска­зуемость. временная протяженность междоусобия — все это сближает события жизни Василия II с многоактными шек­спировскими трагедиями-хрониками о войне Алой и Белой роз. Ничего подобного не углядеть в течении дел и забот Ивана III, Его жизни, его правам на московский трон никто всерьез не угрожает ни в стране, ни извне. Если продол­жать литературные параллели, то перед нами монумен­тальный, многосюжетный роман, в котором со смертью главного героя соединяются отнюдь не все концы и начала. И что важно — это объемное повествование. Сага не о Форсайтах, а о московском великом князе и его семье. Политику-практику нужна долгая жизнь, чтобы предчувст­вовать, а затем осознать и реализовать серьезные цели. Иван Васильевич, по меркам средневековья, прожил уди­вительно долго: без двух с небольшим месяцев 66 лет.

Пребывание Ивана III у власти удобно делится на три периода Первый из них завершается событиями 80-х годов. Это время оказалось едва ли не самым опасным и трудным.

 Ханский «улусник» на пути к единому Российскому государству

Улусниками в кочевых империях обозначали автономных владетелей, пожалованных ханом землями и людьми. «Жа­лованье» оформлялось в виде специального ярлыка- Нужды нет, что хан невольно или добровольно учитывал наследст­венные права в рамках определенных княжеских династий. Легитимность власти князя (великого или удельного) прида­вало прежде всего ханское пожалование, ханский ярлык. Эволюция от улусника хана до «вольного», суверенного вла­стителя — одна из главных событийных линий первого пе­риода. Опытный читатель удивится: как быть с теми расхожими в литературе взглядами, что Иван III занял великокняжеский стол «по благословенью» и распоряжению отца без всякой на то санкции из Орды. Доказывается это просто — летопи­си молчат о каких-либо акциях любого государства-наслед­ника Золотой Орды в связи с вокняжением Ивана III в 1462 г. Но ведь те же летописи ничего не говорят о ханском по­жаловании Василию II в 1425—1426 гг. великого княжения. Но мы-то точно знаем из тех же самых летописей, что выдача ханом ярлыка на стол во Владимире в указанное время имела место быть. Значит, редакторы летописных сводов могли со­знательно опускать соответствующую информацию, и мы вправе подозревать осознанное умолчание применительно к событиям 1462 г.

Это доказательство от обратного. Поищем позитивные аргументы- Они существуют. В договорах 1473 г. Ивана III с родными братьями. Борисом Волоцким и Андреем Углич­ским, прямо говорится об уплате ими выхода в Орду (точнее — Орды) согласно распоряжению в духовной Василия Тем­ного. Из докончаний 1473 г. не вполне ясны временные ха­рактеристики уплаты дани в Орду (давался ли выход «на все годы» или только за ряд лет), но не в том суть. Любой подо­бный платеж подразумевает наличие ханского ярлыка на княжение как юридического основания для взимания дани.

Текст Ермолинской летописи (на него мало обращали внимания) подтверждает правильность нашей догадки: Иван 111 получил ханский ярлык на великое княжение именно в 1462 г. В летописной статье этого года сначала кратко пересказы­вается распорядительная часть завещания Василия Темного в отношении всех его сыновей и жены. Затем следует особая фраза о том, что Иван Васильевич *седе на столе отца своего на великом княжении в Володимери, и на великом княжении в Новгороде Великом, и Нижнем, и на всей Русской земли». Удивительный текст. Абсолютно ясно, что в его основание не была положена соответствующая часть духовной Василия Темного — там упоминаний о Великом Новгороде вообще нет, а Нижний фигурирует среди владений, завещаемых Ива­ну III, но не обозначается в качестве великого княжества. С перечисленных единиц государственно-политического уст­ройства в Орду шел особый выход в каждом случае (равно как с Твери, Ярославля» Рязани). Где должно было учиты­ваться это обстоятельство прежде всего? В ханских ярлыках, а также в дефтерях. где подробно расписывались суммы с определенных городов и местностей. С большой долей уве­ренности мы можем предполагать, что процитированная фра­за основана на ханских ярлыках, полученных Иваном III (ярлык на стол во Владимире сопрягался с ярлыком на Великий Новгород).

Правильность такой интерпретации доказывается также одним фактом, мимо которого прошли почти все исследова­тели. В 1461 г. Казимир IV получил от крымского хана Хад-жи-Гирая пожалование, освобождавшее целый ряд подвласт­ных Казимиру городов и населенных пунктов от платежа регулярной дани в пользу хана. В перечне назван и Великий Новгород. Ярлык из Большой Орды Ивану III 1462 г. (вряд ли из Казани) и стал своеобразным ответом на это.

Иван III получил санкцию легитимности власти от хана Большой Орды Махмуда, в Орду должен был идти и дейст­вительно шел выход. По-видимому, не только Орда претен­довала на дани с Москвы, После поражения 1445 г. что-то должны были регулярно платить казанскому хану. Вот здесь ранее и быстрее всего проявились скрытые противоречия.

Что порождало особенную остроту? Множество причин. В числе важнейших — территориальные и суверенно-поли­тические претензии казанских властителей на некоторые ни­жегородские и вятские земли, на верховенство над Вятской землей в целом, регулярные набеги не только на погранич­ные районы, но и на исторический центр — Владимир. Суз­даль, Стародуб Клязьменский. Московское правительство сразу попыталось перехватить инициативу глубоким вторже­нием русских сил с двух направлений. Несмотря на отдель­ные успехи, кампания 1467 г. тем не менее не принесла ре­шительной удачи. Война растянулась на три года, причем порой русские рати дважды за год отправлялись к далекой Казани Переломным стало лето 1469 г., когда под води­тельством дмитровского удельного князя Юрия большая русская армия осадила Казань. Твердое и умелое руковод­ство Юрия. перевес сил, отсутствие надежд на внешнюю помощь привели к заключению мира «на всей воле вели­кого князя». Можно лишь догадываться, в чем она заклю­чалась. Бесспорно, освобождался весь христианский по­лон, захваченный и уведенный казанцами. Конечно, речь должна была идти о свободе торговых поездок «на низ» по Волге российских купцов. Скорее всего, Казань отказалась от тех или иных территориальных претензий (показатель­но, что Вятка в течение войны соблюдала тщательный ней­тралитет) и от уплаты в ее пользу каких-то даней. Успеш­ный итог войны надолго, почти на десятилетие, обеспечил безопасность восточных границ.

Непросто складывались отношения в московском княже­ском доме. Раньше обострения обычно возникали в канун ликвидации тех или иных уделов, во время перемены статуса каких-либо земель. Парадокс ситуации в 60-е годы заключал­ся в том, что осложнения имели место во время образования удельных княжений, в соответствии с завещанием Василия Темного. Не вдаваясь в детали, отметим только неодновременность их реального выделения. Ядро удела князя Юрия существовало уже с 1456 г.. а в 1462 г. лишь расширилось в соответствии с пунктами духовной. Сразу же образовалось Угличское княжение Андрея Большого. Вскоре был сформи­рован удел князя Бориса. Но лишь около 1467 г. произошло наделение Вологдой с Кубеной и Заозерьем младшего сына Василия II, Андрея Меньшого. В целом, однако, распоряже­ния духовной были выполнены.

Важные перемены обозначались в отношениях с другими великими княжениями Северо-Восточной Руси. Правда, с Тверью был сразу подтвержден прежний равноправный со­юзный договор. Осенью 1463 г. был отпущен на Рязань ве­ликий рязанский князь Василий Иванович, проживавший после смерти отца на Москве. Патронат над этим государ­ственным образованием со стороны Москвы был дополнен в 1464 г. браком рязанского князя с сестрой Ивана III Анной-Главной же новостью стало присоединение Ярославского ве­ликого княжения в 1463—1464 гг. Источники не сохранили многих деталей этого знаменательного события, но кое-что существенное нам известно.

Скорее всего, произошла индивидуальная и групповая продажа своих прав ярославскими князьями во главе с по­следним великим князем Александром Федоровичем с после­дующим подтверждением этой сделки в Орде. Ликвидацией государственно-политической самостоятельности дело не ог­раничилось. Началось длившееся несколько лет переустрой­ство поземельных и служебных отношений- Это привело к образованию объемного фонда великокняжеских земель, к упрочению служебного статуса местных светских вотчин. Но главное — взамен рыхлого конгломерата ратей различных ярославских владетельных князей довольно быстро образо­валась единая городовая (иначе — уездная) корпорация фе­одалов-землевладельцев- Верхушкой ее стала сословно-тер-риториальная группа ярославских Рюриковичей. Эти изменения шли под бдительным надзором одного из самых доверенных лиц Ивана II] — ярославского наместника князя Ивана Стриги-Оболенского. Результаты обнадеживали: в 1469 г. «ярославцы» вместе с другими уездными корпораци­ями участвовали в успешном походе на Казань. Можно ска­зать и так. В Ярославле опробовались рождавшиеся самой жизнью методы включения в единое государство бывшего ранее самостоятельным государственного организма — лишь с частичной ликвидацией прежних поземельных и слу­жебных отношений.

Итак, собирание под рукой одного монарха независимых княжений и земель все более переходило в плоскость прак­тических задач и шагов. Они были разными: формально рав­ноправный союз с Тверью, патронат над Рязанским княже­ством, ликвидация самостоятельности Ярославского княжения. Ни то, ни другое, ни третье не вызвало внешне­политических затруднений. Но был особенно болезненный нерв московской политики — это отношения с Новгородом. Здесь в начале 60-х годов слишком многое было зыбким и неопределенным.

Обострившиеся взаимоотношения с Новгородом Иван III унаследовал от отца. Московское посольство в Новгород в январе 1462 г. не дало результата. Вот почему архиепископ Иона отказался от поездки в Москву. Кончина московского правителя ничего не изменила. Большое новгородское по­сольство во главе с Ионой побывало-таки в Москве в начале 1463 г. и было встречено с почетом. Но. как меланхолично заметил новгородский летописец, «далече от грешник спасе­ние»: договориться не удалось. Конфликт грозил перейти в открытую форму, а отсюда двойная миссия Новгорода в Лит­ву в 1463 г.: к Казимиру и князьям-эмигрантам — Ивану Ан­дреевичу Можайскому и к сыну Шемяки. Их призывали вы­ступить на защиту Новгорода от великого князя, на что они дали согласие. Эпизод не получил развития, но явственно обнажил опаснейший аспект московско-новгородских проти­воречий — международный-

Как далеко могло зайти правительство Литвы? Полити­кам в Москве следовало учитывать противоречивые факто­ры. Самый важный из них — отказ Казимира подтвердить договор 1449 г., в котором Новгород полагался находящимся в стороне» московского государя. Иными словами, литов­ская элита в принципе возвращалась к ключевому пункту восточной политики Витовта — установлению патроната над Великим Новгородом. Это не значило, что в любой мо­мент вооруженного конфликта Москвы с Новгородом Вильно готов к войне с Иваном 111. Скажем, в 1463 г. следовало учитывать вовлеченность Польши в Тринадцатилетнюю вой' ну с Орденом, недовольство Казимиром в правящих кругах Литвы. Раздавались голоса в пользу возрождения института особого литовского великого князя. В любом случае смена приоритетов порождала дипломатическую активность. Литва искала союзников против Москвы. Можно не сомневаться. что включение Новгорода в ярлык Хаджи-Гирая было под­сказано литовской стороной. Следующий кризис в московско-новгородских отношени­ях наступил в 1470 г. В начале ноября умирает архиепи­скоп Иона, старавшийся компромиссами умерять остроту конфликтов. В ожесточенной борьбе за владычный престол выявились разные позиции, связанные с конфессиональными вопросами. Главная проблема — где и от кого принять по-ставление новому «нареченному» архиепископу: в Литве, от киевского митрополита Григория (несмотря на униатское прошлое, он был признан в качестве киевского митрополита тогдашним константинопольским патриархом) или в Москве, от митрополита Филиппа, поставленного Поместным собо­ром русских иерархов. Для политиков в Москве (светских и церковных) намерение пролитовской партии Новгорода осу­ществить поставление в Киеве было едва ли не самым глав­ным обвинением новгородцев

Внешний ход событий, казалось, оправдывал самые мрач­ные предположения. Через несколько дней после кончины Ионы в Новгороде появился знатный Гедиминович, князь Михаил Олелькович. Позднее в Москве этот факт описали как шаг в наступлении короля против Новгорода и Москвы. Что вряд ли верно. Михаил не входил, скорее всего, в бли­жайшее окружение Казимира. Но значит ли это, что он не склонялся, подобно иным магнатам, к активизации восточ­ной политики? Кроме дальних родственных связей с москов­ской великокняжеской семьей, нет никаких указаний на его промосковские симпатии. В Новгороде он появился с воору­женным отрядом как литовский князь. Новгородцы не изгна­ли наместников Ивана III, но само пребывание Михаила в республике в качестве служилого князя объективно свиде­тельствовало об усилении литовского влияния в Новгороде

Той же осенью 1470 г. до Москвы дошли новости из Ор­ды. Туда прибыл литовский посланник с предложением хану Ахмаду о наступательном союзе против Москвы. В перего­ворах литовский дипломат не скупился на подарки ханскому окружению. То был один из первых шагов Литвы в натрав­ливании Большой Орды на Московское княжество. Это оз­начало, помимо прочего, начало геополитических изменений в Восточной Европе. Казимир предпочитал добиться страте­гического ослабления Москвы чужими руками.

Новгородско-московские антагонизмы нарастали. Был избран Филофей, сторонник умеренного курса в отношениях с Москвой. Новгородский посол запросил «опасную грамоту» на приезд Филофея. Грамота была дана, но в сопровождении «речей» великого князя, в которых он именовал Новгород своей «прародительской отчиной от первых князей». По воз­вращении посла в Новгород тезис вызвал открытое возмущение не только у литовской партии бояр, но и в широких слоях торговцев, ремесленников. Бурные собрания веча выявили преобладание тех групп населения, которые ориентирова­лись на Литву. Попытки московского государя разрешить противоречия дипломатическими мерами не принесли жела­емого. Филофей в Москву на поставление зимой—весной 1471 г. так и не приехал.

Московскому великому князю оставалось или прими­риться с тогдашним соотношением сил в Новгороде, или из­менить ситуацию военным путем. Учитывая отвлеченность Казимира династической борьбой в Центральной Европе, «некие зацепки» у хана, отрицательный резонанс, который вызвала бы чрезмерная уступчивость новгородцам, Иван III предпочел вооруженное разрешение конфликта. Впрочем, риск был немалый. Московские воеводы хорошо понимали все трудности, связанные с организацией летней кампании в Новгородской земле. Природно-климатические условия сильно затрудняли простое передвижение больших масс войск и их снабжение. Примечательно то, как принимали решение. Оно исходило, можно не сомневаться, от великого князя и его ближайших советников. Для обсуждения специ­ально созвали собрание представителей разных благородных сословий. Участвовали удельные владыки, братья московско­го государя, князья, митрополит и епископы, бояре, воеводы, воины. Именно к ним обратился с речью великий князь, по­лучив советы и одобрение акции- Поход возводился в акт веры, главной его целью было якобы пресечение уклонения новгородцев в латинство.

Неточности, мягко говоря, в московской позиции несом­ненны, но и мотивы понятны. Требовалось доступное для многих и внушающее доверие объяснение военной акции, запланированной против своих же соплеменников-христиан. Ее масштабы впечатляли: были мобилизованы почти все во­енные силы Московского великого княжества, предусматри­валось участие Твери. Пскова, Вятки. В авангардной рати князя Д.Д. Холмского насчитывалось до 10 тыс. воинов. С недельным интервалом после нее выступили в поход отряды князя И.В. Стриги-Оболенского, а затем — самая крупная армия, во главе с великим князем. Тверичи вошли в состав главной армии, псковичи наступали отдельно. Особые отря­ды (включавшие формирования с Вятки) были направлены в подвинские владения Новгорода. Военные действия сразу приобрели характер тотального столкновения.

Так оно и получилось. В отличие от войн с Казанью, на все понадобилось чуть более полутора месяцев. 6 июня из Москвы отправился авангард, ему и довелось сыграть решающую роль в разгроме новгородских войск. Вскоре после взятия и разграбления Руссы в конце нюня Холмский после­довательно нанес поражение двум пешим новгородским от­рядам. Затем, 14 июля, на берегах р. Шелони произошло решающее сражение: рать Холмского, многократно усту­павшая по численности новгородскому войску, разгромила его полностью. В бою пали видные деятели Новгородской республики, несколько десятков посадников и бояр попали в плен, тысячи новгородцев были убиты и ранены. 27 июля в ожесточенном бою на Двине были разбиты новгородские отряды во главе с князем ВВ. Гребенкой Шуйским. Всего лишь месяц реальных военных действий выявил полную неспособность Новгорода противостоять организованной армии.

Причин было множество. Лето 1471 г. обнажило старо­давнюю новгородскую болезнь: структура и характер обще­городского и частного светского землевладения не обеспечи­вали военный потенциал республики. Политического единства в армии не было: полк владыки отказывался вое­вать против великокняжеских войск, множество рядовых ратников попало в новгородскую армию насильственно. Ил­люзорными оказались внешнеполитические расчеты (точнее — просчеты): никакой дипломатической поддержки, не гово­ря уже о военной акции, от Литвы не последовало. Вообще. никто не вмешался в процесс «наказания» Иваном III своей «отчины».

В день поражения на Двине в местечке Коростыне нача­лись переговоры. Их процедура была унизительной для нов­городской делегации, которую возглавил Феофил. Новгород­цы били челом «о печаловании» боярам великого князя, те донесли их просьбу московским удельным князьям, а они, «печалуясь». и изложили моление новгородцев Ивану III. Главный итог Коростынского мира — долгая эпоха равноста-тусных отношений Новгорода с великими князьями безвоз­вратно ушла в прошлое. Новгородцы признали себя «отчи-ной» московского государя, любые обращения к Литве объявлялись незаконными, усилилась роль институтов кня­жеской власти в Новгороде: наместников и дворецкого. Нов­городцы утратили права на совместные владения с великим князем, на многие свои северные волости. При этом. правда, особность государственно-политического устройства, его главные институты, социальная структура сохранились не­изменными. Сношения с Литвой (реальные или только подо­зреваемые) трактовались после 1471 г. как изменнические на правовых основаниях. Добавим к сказанному казнь четы­рех новгородских посадников (Д-И. Борецкого в их числе).

Она была произведена по приказу Ивана III за три дня до начала переговоров без судебного разбирательства- Груп­пу лиц из наиболее авторитетных фамилий отправили в заточение в Коломну. Присовокупим огромную контрибу­цию, выплаченную Новгородом (свыше 16 тыс. руб.). не­мереную добычу, захваченную московскими и псковскими войсками. Только с учетом всего этого становятся осязае­мыми размеры постигшей Новгород катастрофы. Собствен­но в 1471 г. политические судьбы боярской республики были предрешены.

Поход хана Большой Орды Ахмада на Русь в июле 1472 г. стал попыткой реализации антимосковского союза Литвы и Орды. Трудно сказать, подразумевал ли Казимир действи­тельное участие литовских войск в войне против Москвы или он только провоцировал тотальный ордынский натиск против нее. События 1472 г. показали правильность послед­него предположения. Отметим также неожиданность появ­ления больших масс ордынцев вблизи русских рубежей: мо­сковские власти были явно застигнуты врасплох. Но даже в таких обстоятельствах складывавшаяся система порубежной службы сработала. На левый берег Оки быстро выдвинулись отряды удельных князей, великокняжеские рати, так что не слишком настойчивые попытки ордынцев форсировать реку были пресечены. Дело ограничилось разорением нескольких волостей на правобережье Оки и взятием сожженного Алексина. Затем последовало поспешное отступление, Ахмад не рискнул на генеральное сражение. Провал похода Ахмада стоил дорогого: труды Ивана III по созиданию единого государства получили тем самым подтверждение.

 Как «улусник» стал «государем всеа Руси» и «Русьских стран христианским царем»

«Христианским царем Русьских стран» называл Ивана III ростовский архиепископ и его духовник Вассиан. В тяжкие дни осени 1480 г., когда судьба государства была на волоске. ростовский владыка укреплял решимость своего духовного сына в его противостоянии ордынскому хану (т.е. царю). А «улусником», притом непокорным, Иван III был именно для хана. Но все это случилось поздней осенью 1480 г., нам же надо вернуться в 1472 г. Обратим внимание на малозамет­ный как будто бы факт: во время похода в обозе у хана находился московский посол. Из этого сообщения извлека­ется важная информация. Во-первых, это означает, что вплоть до 1471 г. между Ордой и Москвой поддерживался обмен посольствами. В соответствии с традицией русско-ор­дынских отношений это подразумевало уплату выхода и при­знание верховенства ордынского правителя. Еще существен­нее другое: поход 1472 г. также не привел к перерыву привычных сношений. В 1472—1476 гг. налицо регулярные посольства в Москву и Орду. Московские политики опаса­лись решительных шагов до окончательного решения про­блем с Новгородом, до изменения ситуации в Восточной Ев­ропе. Ликвидация новгородской автономности прошла в два приема. В поездке «миром» в конце 1475—начале 1476 г. Иван III ввел прецедент княжеского суда над степенным по­садником по коллективному челобитью горожан двух улиц. укрепив авторитет княжеской власти. Толчок к решающим шагам дали события весны 1477 г. То ли по собственной инициативе, то ли по подсказке московских политиков нов­городские послы на переговорах в Москве назвали Ивана III «государем, а не «господином» Великого Новгорода. Мало­важное, казалось бы, различие имело принципиальное зна­чение: признание титула «государь» значило уравнять Нов­город с другими подвластными московскому великому князю областями. Когда этот факт стал известен в Новгороде из уст московских послов, он вызвал внутриполитический кризис. Была учинена расправа над несколькими боярами из «мос­ковской» партии, были изгнаны московские купцы, заявление новгородских послов о титуле было дезавуировано. Иван III решил покончить дело силой.

Новый общероссийский поход на Новгород начался в ок­тябре 1477 г. Военных действий, строго говоря, не было. Войска взяли Новгород в плотную осаду с конца ноября, а уже 7 декабря начались переговоры. Московская позиция, заявленная одной из ближайших к Ивану III персон, князем И.Ю. Патрикеевым, была жесткой. Вечу, посадникам и ве­чевому колоколу — не быть, Новгород уравнивается в отно­шении к великокняжеской власти с иными частями Россий­ского государства, подлежат розыску и конфискации в пользу государя бывшие княжеские вотчины в Новгородской земле. Практически все решающие требования были приня­ты новгородцами быстро. Торг шел по относительно второ­степенным вопросам. Уладили и эти проблемы: великокня­жеский фонд восстанавливался за счет вотчин архиепископа и кончанских монастырей, служба же ограничивалась собст­венно новгородскими и псковскими границами.

15 января 1478 г. состоялся парадный въезд в «свою отчину» «государя и великого князя всеа Руси» Ивана Василь­евича. Он назначил четырех наместников (по два на каждую половину Новгорода — Софийскую и Торговую), по его приказу арестовали восемь бояр. Месяц провел торжествующий победитель в столице поверженной боярской республики, демонстрируя рачительное отношение хозяина к своей «отчине». 17 февраля 1478 г. Иван III отправился в Москву, за ним везли вечевой колокол — зримый символ государственной самостоятельности Новгорода.

В правовых понятиях Орды принципиальное изменение государственного статуса одного из подвластных столов (вы­ход с которого учитывался отдельно) требовал безусловной санкции хана. У нас нет данных о том. что Иван III обращал­ся по этому поводу к Ахмаду. Москвичи осенью 1480 г. были уверены в том, что великий князь вообще прекратил уплату дани в Орду и что это случилось незадолго до 1480 г. Но тогда выстраивается следующая логика политических дейст­вий московского государя. Окончательное включение Новго­рода в Российское государство не повлекло немедленной ре­акции ни Литвы, ни Орды. Затем Иван III решил испытать на прочность саму Орду.

На рубеже 1478—1479 гг. в Крыму на ханском престоле в очередной раз утвердился Менгли Тирай. История Крым­ского ханства в 60—70-е годы переполнена переворотами, внутренними усобицами, сложным лавированием между Османской империей и Литвой- Несколько раз сменяли друг друга на троне сыновья Хаджи-Гирая — старший Нур-Даулят и следующий по старшинству, Менгли-Гирай. При уста­новлении протектората Османской империи над Крымом в 1475 г. последний был свергнут. Затем в борьбу вмешался хан Большой Орды Ахмад, в 1476 г. посадивший в Крым своего племянника Джанибека. Впрочем, уже в мае 1477 г. с помощью османов власть вновь захватывает Нур-Даулят. В свою очередь, недовольство крымской знати вынудило старшего сына Хаджи-Гирая к бегству в Литву, что привело на трон в третий и теперь последний раз Менгли-Гирая. Еще в 1474 г. он вел интенсивные переговоры с Москвой о союзе. В изменившейся ситуации крымский хан весной 1480 г. по­шел на соглашение: главным «недругом» для Крыма называл­ся хан Большой Орды Ахмад (и Москва обязывалась помочь в случае нападения Большой Орды на Крым), а для Москвы — литовский великий князь Казимир (Крым должен был ока­зать военную помощь Москве в случае литовско-русской войны). Так образовались два противостоящих союза: Литва — Большая Орда, Москва — Крым.

Ближайшее развитие событий проявило международные противоречия, обнажило накопившиеся конфликты в России и поставило Ивана III перед самыми тяжкими проблемами за все время его правления. Внешнеполитические сложности стали ясными еще до того момента, как крымский хан принес присягу в соблюдении обязательств по договору перед мос­ковским послом в мае 1480 г. Интенсивный обмен посольст­вами между Вильно и Ордой состоялся в 1478—1480 гг. Был предварительно согласован срок начала военных действий против Руси — лето 1480 г., и в обеих странах шла реальная подготовка к ним. Литва, в частности, намеревалась нанять в Польше отряды тяжеловооруженной конницы. Но самые серьезные намерения были у Ахмада: хан на протяжении многих лет пытался воссоздать Золотую Орду в ее прежних размерах. Он возглавил коалицию сил. разгромивших войска узбекского хана Шейх-Хайдера, и подчинил астраханского хана Касыма (племянника Ахмада). Ахмад вывел в Поле из Средней Азии многие кочевья примкнувших к нему племен, включая часть калмыцких улусов, временно посадил своего ставленника в Крыму. В его великодержавных планах Россия занимала, надо полагать, видное место- Совсем не случайно посол из Орды в Москве летом 1476 г. звал великого князя «ко царю в Орду» — речь шла о личном присутствии москов­ского государя «при царском стремени». Налицо желание ха­на вернуться к архаичным и наиболее тяжким формам зави­симости.

Поэтому сравнение начавшегося похода Ахмада на Русь с нашествием Батыя, пришедшее на ум московским полити­кам и зафиксированное летописцами, не было пропагандист­ским преувеличением. Намерения Ахмада грозили отбросить Русь на многие десятки лет назад. В самом начале 1480 г. обострились псковско-орденские отношения, так что Иван III, находившийся в январе 1480 г. в Новгороде, отправил во Псков своего воеводу с войсками. Конфликт не был улажен, он вновь обострился в конце лета. Нельзя говорить о нали­чии антирусского союза Ливонского ордена и Литвы, но что власти Ливонского ордена пытались использовать реальные затруднения великого князя и совершить агрессию против Пскова — несомненно.

Первые внутренние затруднения Ивана III стали очевид­ными осенью 1479 г.. когда произошло острое столкновение между митрополитом Геронтием и государем: он обвинил первосвятителя в неправильном обряде освящения Успен­ского собора. Митрополит отверг эти укоры, настаивая на неправомерности вмешательства Ивана III в эти дела. Споры происходили публично, что придавало им политическую ок­раску.

Еще ранее постепенно набрал силу конфликт между мо­сковским государем и его братьями, удельными князьями — Андреем Большим и Борисом. Главной причиной стало нежелание Ивана III делиться «примыслами». При этом братья подчеркивали исправность несения службы своими войска­ми: они участвовали в кампаниях против Казанского ханства. Большой Орды, дважды против Новгорода и т.п. Впрочем, конкретный предлог для открытого неудовольствия был иным: отъезд к Борису князя Й.В. Лыко-Оболенского, вели­кокняжеского наместника в Великих Луках. Великий князь неоднократно через послов требовал от брата возвращения Лыко, но получил отказ- Его настояния шли вразрез с нор­мами межкняжеских договоров. По приказу Ивана 111 Лыко был арестован в его вотчине и заточен в тюрьму. Это дало толчок к открытому мятежу братьев: 1 февраля 1480 г. Борис с семьей и всеми своими вассалами направляется к Андрею в Углич. Оттуда их объединенные войска направились к Рже­ву. Известия о мятеже застали великого князя в Новгороде — там был третий узел внутренних осложнений.

В Новгород Иван III отправился в самую распутицу, в конце октября, далеко не разрешив своего конфликта с мит­рополитом. Пробыл там почти три месяца. Значит, причины поездки были очень серьезными. Скорее всего, дело было не просто в оппозиционных настроениях новгородского боярст­ва. Арест Феофила ослабил позиции антимосковского дви­жения. Информация о выступлении удельных князей выну­дила государя срочно вернуться в столицу. Оказалось, что мятеж принял самые грозные очертания.

Удельные князья уклонились от собственно военных дей­ствий. Движение их войск к западной границе вызывало у Ивана III законные опасения другого рода: в какой мере их действия были согласованы с Казимиром? По-видимому, на первом этапе мятежа Андрей и Борис искали опоры против старшего брата внутри страны — они явно хотели опереться на оппозиционные круги в Новгороде. Когда это не удалось, а трехраундные переговоры с Иваном III не дали результата, братья со своими войсками расположились в Великих Луках, отправив семьи в Витебск (его предоставил в качестве убе­жища Казимир). Литовский великий князь пытался взять на себя функции гаранта завещания Василия Темного и посред­ника в конфликте. В реальности же он укреплял позиции мятежных удельных князей. Понятно почему — весной 1480 г. его союзник хан Ахмад уже закончил приготовления к наступлению на Москву Так переплелись в один клубок внутренние неурядицы и внешние угрозы.

По подсчетам венецианских дипломатов, в середине 70-х годов хан Большой Орды мог выставить войско численно­стью более ста тысяч воинов Эту цифру надо увеличить: в поход на Русь Ахмад повел выведенные из Средней Азии улусы (включая калмыков), отряды Астраханского ханства. Стратегической целью хан поставил соединение с литовской ратью и только затем вторжение в центр страны. Начав кам­панию, он отправил в Литву своего посла вместе с литовским посланником и стал медленно продвигаться к русским грани­цам. В июле основные его силы кочевали в междуречье Се-верского Донца и Дона. Еще летом Ахмад регулярно высылал отряды к Оке, прощупывая крепость позиций русских войск на ее берегу, а заодно подвергая грабежу волости на право­бережье Окн. «Разведка боем» выявила готовность русских отразить наступление ордынцев. Выдвижение «скорых вое­вод» по «первым вестям» произошло в конце мая, в начале июня отправились к привычному рубежу отряды из двух уде­лов, 8 июня выступил в поход великий князь Иван Иванович (старший сын Ивана III от первой жены) во главе основной армии. Центром расположения этих ратей стал Серпухов. Наконец, 23 июля на театр военных действий направился сам московский государь

Убедившись в плотности обороны в среднем течении Оки, Ахмад в первой половине сентября направился к устью Угры, левому притоку верхней Оки, служившей тогда грани­цей между Россией и Литвой. Хан все еще лелеял надежду на выступление Казимира, так что он шел навстречу его ра­тям. Хан полагал также, что изменение маршрута станет известным русской стороне не сразу, а перемещение боль­ших масс войск Ивана III по лесистому левому берегу Оки не будет быстрым. Кроме того, сама Угра представлялась менее сложной для переправы больших масс конницы. На­конец, кочевая армия в принципе не могла долго находиться на одном месте-

Расчеты ордынского властителя не оправдались. Литва так и не начала войны против России, русские войска поспе­ли к Угре пятью днями ранее ордынцев, а потому имели время для основательной подготовки к отражению их атак. Ранним утром 8 октября Ахмад перешел к решительным дей­ствиям: по его приказу главные силы Орды предприняли по­пытку форсировать Угру в ее нижнем течении. Сражение длилось несколько часов, продолжалось в последующие дни, но желанного для хана результата не было. Ордынские от­ряды пытались переправиться по перевозам выше по течению Угры, но везде они натыкались на крупные силы русской армии. Ее успех был обеспечен широким применением поле­вой артиллерии и огнестрельного оружия, удачным располо­жением войск, эффективным их маневрированием. Главные заслуги принадлежали виднейшему воеводе Московского княжества в 70—80-е годы XV в., князю Д.Д. Холмскому и великому князю Ивану Ивановичу Молодому.

Сам Иван III в эти тревожные дни находился в Москве, куда он приехал 30 сентября. Его уже ждали послы от мя­тежных братьев. Ни весной, ни летом они не сумели ничего добиться от старшего брата. Теперь же, в решающий момент противостояния Орде, не найдя поддержки внутри страны (их попытка обосноваться во Пскове была отвергнута псков­скими властями), они были вынуждены идти на уступки. Иван III также склонялся к компромиссу: в преддверии глав­ных событий он нуждался в полках удельных князей. Его обещания удовлетворили братьев. В дни, когда на Угре на­чался ледостав. Андрей и Борис со своими войсками влились в русскую армию. Почти двухнедельное пребывание велико­го князя в столице было вызвано еще и другими обстоятель­ствами. В окружении Ивана III вспыхнули с новой силой споры о целесообразности решительного противостояния Орде. Кое-кто из политиков предпочел зависимость от Орды в прежнем виде риску тяжелого поражения.

Определенные резоны за такой позицией были: в 1480 г. прекрасно помнили поражения 1437 и 1445 гг., набег 1451 г., а кто мог дать гарантии победного исхода в противобор­стве с Ордой (тем более в союзе с Литвой), проявлявшей невиданную ранее настойчивость? Кампания длилась уже бо­лее трех месяцев. Обсуждения переросли узкие рамки вели­кокняжеского совета: среди горожан начались волнения, по­рожденные и видимой нерешительностью великого князя, и отъездом его семьи с казной, и самим фактом споров в вер­хах. Последовавшие известия о начале решающих боев на Угре подтолкнули Ивана III: с собранными подкреплениями он срочно прибыл в Кременец, находившийся вблизи от глав­ных сил.

Ордынцы не оставляли надежд на победу, но хан. тем не менее, приступил к переговорам. Быстро выявилась внутрен­няя слабость Орды: столь длительных операций ее войска в лесных районах Руси в XV в. не вели. Требования хана о явке *у своего стремени» самого Ивана III, а затем его сына или брата московской стороной были отвергнуты. На нее не подействовали угрозы хана о новом наступлении после того, как река окончательно замерзнет (это произошло в конце октября). В начале второй декады ноября хан начал отступ­ление, предварительно тотально разорив территории в вер­ховьях Оки. принадлежавшие тогда Литве. Он выместил на населении свой гнев на неверного, вторично обманувшего его союзника. Русские войска успешно преследовали ордынцев, не позволив разграбить московские волости на правобе­режье Оки.

Значение событий 1480 г. было осознано в Москве дале­ко не.сразу. Даже убийство хана Ахмада его врагами в Орде в январе 1481 г. не давало русским политикам полной уве­ренности в том, что долгой, тяжелой эпохе ордынской зави­симости пришел конец. Формировавшееся Российское цент­рализованное государство, наконец, обретало полную суверенность- Да и то сказать — само становление россий­ской государственности было немыслимым без окончатель­ной ликвидации подневольности Орде. Эта задача, равно как и задача включения Новгорода в состав Российского госу­дарства осмыслялись в 60—-70-е годы XV в. как главные, фундаментальные цели российской политики. Об этом сви­детельствуют официальные летописные рассказы и в особен­ности послание ростовского архиепископа Вассиана Ивану III 1480 г. Об этом же говорят сами действия московского пра­вительства.

Все оставшееся прошло как бы по инерции. Братья дей­ствительно получили в феврале 1481 г. приращения к своим уделам (впрочем, серьезным оно было только у Андрея Боль­шого, ему достался Можайск). Но они были вынуждены со­гласиться с новым принципом в их взаимоотношениях с го­сударем: отныне любые примыслы великого князя не подлежали родственному разделу даже при активном соуча­стии удельных войск. В том же 1481 г. умер Андрей Мень­шой, его удел был включен в состав Московского государст­ва. В несколько приемов произошла ликвидация Верейско-Белозерского удела. Князь Михаил Андреевич умер в 1486 г., завещав свои владения московскому великому князю.

Уделы родных братьев Ивана III имели разную судьбу. Борис скончался своей смертью в 1494 г., разделив княжение между двумя сыновьями. После их кончины в начале XVI в. Рузский и Волоцкий уделы (последний уже при Василии III) поступили в распоряжение московского государя. Андрей Большой умер в ноябре 1493 г. в заточении, его сыновья были пострижены. Арест произошел двумя годами ранее, в сентябре 1491 г. Официальная причина опалы — неучастие Андрея и его войск в походе против сыновей Ахмада. Реаль­ные же мотивы включали всю сумму неудовольствий и по­дозрений к нему великого князя. Как бы то ни было, к мо­менту подведения жизненных итогов Иван III оставил на политической карте страны только один удел из числа тех, которые он унаследовал.

В Рязани в январе 1483 г. произошла смена князей. Но­вый рязанский великий князь, которому было всего 15 лет, правил под контролем матери (родной сестры Ивана III), при­чем Рязанское княжение уже не имело прав на самостоя­тельную дипломатию. Оставалось последнее относительно независимое государственное образование в Северо-Восточной Руси — Тверское великое княжение.

Еще в конце 70-х годов произошел первый случай массо­вого отъезда тверских бояр и детей боярских на службу к московскому князю. Выезжали тверичи целыми родами и семьями. Окончательный баланс подвели в 1485 г. Тверской князь Михаил Борисович предпринял попытку резкой смены внешнеполитической ориентации, замыслив женитьбу на внучке Казимира (это был его второй брак). Намерения его были жестко пресечены Москвой, причем по новому согла­шению тверской князь признавал себя «молодшим братом» Ивана III. Тем не менее, Михаил не прекратил сношений с Литвой, в чем его обвиняли московские власти. В августе 1485 г. начался поход московских войск против Твери- Соб­ственно, военных действий практически не было: московская рать беспрепятственно осадила Тверь. 12 сентября Михаил бежит в Литву, на следующий день с депутацией от Тверско­го княжества было подписано соглашение, а 15 сентября состоялся торжественный въезд в Тверь Ивана III и Ивана Молодого- Тверское княжение было включено в состав еди­ного Российского государства, но сохраняло при этом в пер­вые годы определенную автономию. Тверским великим кня­зем стал Иван Молодой (напомним, его матерью была родная сестра князя Михаила Борисовича), при нем существовали тверская Боярская дума, свой государев двор, обособленная в служебном отношении тверская корпорация служилых лю­дей по отечеству. Не было и массовых переселений.

Иначе все происходило в Великом Новгороде. Там дело не ограничилось конфискацией половины вотчин владыки, крупнейших монастырей, казненных или попавших в опалу посадников и новгородских бояр. Оппозиционность новго­родских землевладельцев представлялась Ивану III столь массовой и столь опасной, что он прибегнул к крайним ме­рам. Уже зимой 1483—1484 гг. началось массовое переселе­ние новгородских бояр и житьих людей в центральные и юго-восточные уезды страны, где они получали земли на по­местном праве. В свою очередь, в новгородских пятинах испомещались представители служилых фамилий из центра страны, а кроме того боевые холопы попавших в опалу мос­ковских и новгородских бояр. К концу XV в. новгородская корпорация превратилась в наиболее многочисленную и едва ли не самую боеспособную часть российской армии.

И последнее. В 1489 г. состоялся поход больших сил на Вятку, итогом которого стало ее окончательное включение в состав Российского государства. Претензии Казанского ханства, оппозиция сепаратистски настроенной местной вер­хушки (по крайней мере. ее большинства) растянули присо­единение этого региона на тридцать лет: вспомним экспеди­ции против вятских городов в конце 50-х годов. Иван III и здесь применяет уже испытанные способы укрепления мос­ковской власти: самые активные противники были публично казнены, многих вятчан. «лучших людей», переселили в уез­ды к юго-западу от Москвы. Все вятские города перешли под твердый контроль назначенных из Москвы наместников.

Коренные изменения произошли за первые тридцать лет правления Ивана III с политической картой Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Множественность политиче­ских рубежей и суверенитетов, пестрота форм государствен­ного устройства — все это сменилось на глазах одного поколения современников быстро кристаллизующимся един­ством суверенной власти одного монарха, территории и гра­ниц, государственного и административного устройства. Ти­тул «великий князь веса Руси» Иван III употреблял в особенных случаях задолго до 1478 г. или 1485 г. Но только после 1478, 1480 и 1485 гг. такое титулование московского государя приобрело всю полноту правовых и политических смыслов, которые сопрягались тогда с этим понятием. Страна обрела единство, монарха, самостоятельность и независимость. Впрочем, только что обретенный полный суверенитет необходимо было отстаивать и укреплять в очень сложной и переменчивой международной обстановке.